I. Общая информация

1. Имя персонажа
Степан Филиппович Пе́ретц

2. Раса и магические способности
Бес. Обладает всеми присущими этой расе особенностями. 
В истинном облике кожа гладкая, черная с едва заметным фиолетовым отливом; на голове вместе с короткими рогами топорщится жесткая, черная, длинная грива; волосы растут и на спине - широкой, сужающейся полосой от затылка к основанию длинного хвоста с пикой на конце. Глаза так же полностью черные, лицо - удлинённое с массивной челюстью и коротким лбом, нос - широкий, крючковатый с огромными ноздрями. Все зубы острые. Телосложение массивное и крепкое, торс гораздо длиннее мощных, но мелковатых для такого тела безволосых козлиных ног. Руки сильные, длинные, ладони здоровенные, пальцы когтистые. 
В человеческом облике нередко остается один левый рог, который приходится спиливать или прикрывать шляпой. Реже не сходит шерсть вдоль хребта, еще реже - клыки и когти.

3. Сторона
Тьма.

4. Связь

II. Анкета персонажа

- Степан Филиппыч! - Бажен громыхнул подносом с чаем, оставив тот от греха подальше на лакированной тумбе у самой двери, и двинулся через всю комнату, на ходу засучивая рукава, - Степаааан Филиппыч, что ж вы в таком виде перед окнами?! Срам один!

- Плохо мне, Баженчик. Тошно, - скрипит низко, устало и жалостливо голос барина, губы почти не шевелятся.

- Ещёп не тошно, - жалости у Бажена даже в светлый праздник не допросишься, но и не для того его в услужение нанимали. Он ловко подныривает барину под руку и оттаскивает того к постели. - Как-никак два графина с водкой изволили давеча откушать...

- Врешь, скотина... Совсем... считать... ох, разучился. Три... четыре графина там было, падла.

Бажен и не думает спорить, о страсти барина красоваться и привирать весь город уже знает. Сказывается, значит, возраст немалый, все-таки сорок третий год от рождения пошел, а все туда же - в кабаки, на пиры да девкам под юбки, жениться не желает, ошибки свои признавать брезгует, хорохорится, возмущается и врет, что еще молодой и на всякое годный. Может, не свали барина год с лишним назад странная хворь, он бы еще и ого-го, а теперь все только страдания одни да мытарства, сердце не выдерживает: чай себе теперь к постели требует, в полдень к завтраку выходит редко, в комнату при том никому заглядывать не велит, одевается сам, сутками носу может не показывать, а если и выходит, то уже после заката и тут же требует ловить ему извозчика, куда поедет не докладывается, ожидать ли с ужином - не выспросишь; возвращается черти знает в каком состоянии, на ногах не стоит, воняет немытым мужиком и паленой водкой, оскотинивает, орет, богохульствует, грозит расправой, после плачет и виноватится, впрочем, в пьяном его словоплетении никто разобраться не может, обо всем приходится только догадываться. 

А ведь пришла беда, откуда не ждали: стали у барина сначала темнеть руки, да не просто темнеть, а сделались чернее самого черного, а как начала хворь к голове подбираться, тут Степан Филиппович в комнате своей заперся, отгородился ото всех шифоньерами французскими и велел никому за них не заглядывать, говорил, мол, доктора ему не велели и даже наотрез запретили контакт с внешним миром. Заказал пошить себе ночных колпаков, в свежее платье переодеваться не желал; выл, шумел, плакал, без аппетита совсем обессилел, ни с кем не заговаривал и никого к себе не принимал. Целый месяц так промаялся, а после вовсе затих, всю ночь тишина, и весь день ни звука; замки заперты, не отзывается никто, решили уже, что помер барин, отмучался, двери взялись ломать, как тот раз - и на пороге появился. Стоит бледный, исхудавший, дрожит, глазами бешеными на всех зыркает. Потом, как был, в колпаке и ночной рубахе, босой ворвался на кухню, велел его кормить и отпаивать водкой. 

С тех пор прежнего развеселого и любезного Степана Филипповича Бажен не видит, так и тащит свой тяжелый крест, спотыкается, и бросить жалко, а еще больше, конечно, накладно, и справляться с такой бедой никакой подчас силы не имеется.

Степан Филиппович Пе́ретц был сослан в Бездну шесть лет назад, как он сам говорил, за непокорный нрав и вольнолюбие родным батюшкой - Филиппом Филипповичем Перетцем, весьма успешным столичным купцом, во владении у которого в Бездне имелась пара малых мануфактур. Управляющему тех мануфактур в письме приказано было выделять Степану Филипповичу на жизнь энную сумму рублей в месяц, чтобы хватало на съём жилья, еду, одежду и скромные нужды. В долг давать под страхом увольнения запрещалось, а в обязанности вменялось докладывать раз в квартал о том, как у ссыльного обстоят дела. Степан Филиппович по прибытии в город тем же днем и с большим скандалом снял квартиру в доходном доме в Центре, нанял, как попало, обслугу и закатил несколько знатных пиров в "Славянском Базаре", где заказывал такие кушанья, что местные гурманы только удивляться поспевали и обжирались до самого утра. Так Перетц быстро снискал себе славу человека изысканного, веселого и не жадного, что позволяло ему на постоянной основе брать в долг у новых знакомых и вести почти такую жизнь, к какой он привык в этих своих столицах. 

Образумиться, наладить быт и жениться Перетц наотрез отказывался, якшался с певицами из русских хоров, а в один месяц вовсе водил по ресторанам цыганку. И не сказать, чтобы приличным дамам он не нравился, те от него, говаривали, были даже в полнейшем восторге, ведь с лица Степан Филиппович уродом не был, всегда жарко блестел темным глазом, ростом обладал выше среднего, имел крепкое телосложение и отработанные мускулы, отличался отменным здоровьем, слыл удальцом и силачом. Витые волосы, хоть и отдавали на свету рыжиной, сильно образ не портили, и даже странный его отращённый, зачесанный на левую сторону чуб фасада не уродовал. Батюшка Филипп Филиппыч, хоть и корил, проклинал в каждом новом своем письме, в наследстве не отказывал, одним словом, не ясно было, что этим дамам надобно, и отчего не объявилась еще на пороге такая, которая взяла бы козла Степана Филипповича за его бодливые роги, и повенчала бы на себе в тот же день. Об одном ентом молится Бажен каждый вечер и еще усерднее по воскресеньям: чтобы закончились уже его страдания, барин обженился, остепенился и за ум взялся, там, глядишь, его батюшка обратно в столицы призовет, а уж верному лакею при молодой семье всегда работенка найдется.